Премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий
«Позиция Германии неприемлема… Я пытаюсь взвешивать слова, но я скажу это прямо. Украина и Европа выиграют эту войну — с Германией или без нее. Однако от Германии зависит, хотят ли они присоединиться к миссии по прекращению варварства России или собираются сидеть сложа руки, обрекая себя на то, чтобы оказаться на неправильной стороне истории».
Нет, это говорит не Зеленский и не бывший посол Украины в Берлине Мельник. Это цитата из интервью премьер-министра Польши Матеуша Моравецкого изданию Wnp.pl. Там еще много выпадов против Германии:
«Немцы попали в ловушку, которую сами себе поставили. В течение многих лет они занимались политикой сближения с Россией. Они надеялись, что им удастся задобрить русского медведя щедрыми контрактами. Эта политика провалилась, и немцам до сих пор трудно признать свою ошибку. Лозунг Wandel durch Handel («Перемены через торговлю». — Прим. ред.) стал синонимом ошибки эпохального масштаба. Я постоянно призываю Олафа Шольца принять решительные меры. Германия — могущественное государство и по экономике, и по своей военной мощи. <…>
Война идет здесь и сейчас. Украинским защитникам Европы танки нужны прямо сейчас. Немцы хотят держать их на складах до тех пор, пока Россия не победит Украину и не постучит в ворота Берлина?».
Моравецкий не только пугает Германию, но и обещает спасти Европу от русских:
«Мы будем строить «меньшую коалицию» государств, готовых передать часть своей современной техники, современных танков воюющей Украине. Мы не будем пассивно смотреть, как Украина истекает кровью. Украинский народ борется за нашу свободу. Отправка танков «Леопард» на Украину — это вопрос польских и европейских государственных интересов. Мы не позволим России захватить Киев, а затем поджечь всю Европу».
Что же получается? От лица Европы говорит руководитель Польши, упрекающий немцев в нерешительности, которая может привести к тому, что русские танки окажутся под Берлином. Но кроме упреков Моравецкий говорит о том, что все равно выиграет эту войну — выиграет не Польша, а Европа. А Германия окажется на неправильной стороне истории или даже в международной изоляции, как заявляет заместитель министра иностранных дел Польши.
Дело тут вовсе не в танках: поляки уже давно всячески давят на немцев, причем по самым разным поводам и без них. Апофеозом претензий стали официальные требования 1,3 триллиона евро репараций за ущерб, нанесенный в годы Второй мировой войны, — абсолютно провокационные, учитывая тот факт, что треть нынешней территории Польши составляют бывшие немецкие земли, переданные ей Сталиным. Чего же добивается Варшава и почему она так себя ведет?
Обычно польский гонор объясняют поддержкой англосаксов: поляки, дескать, чувствуют поддержку Вашингтона и Лондона, поэтому ведут себя так вызывающе. Англосаксам выгодно использовать Варшаву для давления на Берлин, чтобы не допустить однозначного германского (и даже германо-французского) лидерства в Европе, а поляки искренне считают, что могут стать одним из главных столпов Евросоюза — как минимум одной из четырех ключевых держав. Украинский конфликт дает им для этого прекрасный повод: не только ЕС, но и Запад в целом нуждается в Польше как территории для поставок оружия Украине, а стратегический разрыв Европы с Россией делает Польшу главным щитом на пути русской экспансии.
Именно это поляки и пытаются продать Западу, но для понимания роли Польши важнее другое. Беда поляков в том, что они хотят занять в глазах немцев чужое место — место России. Хотя на самом деле Польша — это бывшая Украина, то есть часть чуждого для европейцев мира (а Украина — это будущая Польша, иными словами, то, что хотят сделать из Незалежной европейцы).
Претензии поляков на европейское лидерство смешны: со времен Карла Великого (с IX века) Европа — это германский дом. Да, в нем есть еще и другие народы — в первую очередь романские, — но все они крутятся вокруг германских племен (к которым относятся и франки, то есть французы). Населяющие Восточную Европу славяне никогда не воспринимались и не будут восприниматься германцами как полноценные европейцы, то есть как свои: в лучшем случае их могут перекрестить в свою веру, в худшем — просто ассимилировать. Но в любом случае они должны быть подчинены настоящей — Западной — Европе: никакое самостоятельное и тем более ориентированное на Россию существование неприемлемо.
Поляки — это ближайшие родственники русских: по крови, но не по историческому пути. Выбрав католическую веру, поляки связали себя с германской Европой, оставаясь для нее чужой этнически, но более-менее понятной и в целом находящейся в их орбите. Именно Польша была для Европы и немцев главным восточным соседом, воплощением славянства (но не православия), за которым маячили непонятные московиты-схизматики с их Тартарией. Так и было до XVII века, пока Польша в унии с полурусским княжеством Литовским владела немалой частью западнорусских земель. Если бы в 1612 году поляки удержались на московском престоле и Россия исчезла, Польша так и оставалась бы для Европы главной славянской державой, с которой бы воевали и которую рано или поздно подчинили бы своему влиянию.
Но тут на европейской арене появились русские, которые сначала отняли у поляков Киев, а потом пошли на Балтику. Петровское «окно в Европу» стало смертельным приговором для уже и так дряхлевшей Польши — именно в Прибалтике русские соединились с немцами. В России появились свои немцы, остзейские. И теперь для Европы главными славянами уже стали не поляки, а русские. В 1760 году русские взяли Берлин — да, вместе с южными немцами, австрийцами, но ни для какой Польши места в Европе уже не оставалось. Ее и поделили между собой русские с немцами — на полтора века. И только гибель двух империй, немецкой и русской, дала полякам шанс на возрождение их государства.
Могло бы оно стать успешным? Неизвестно, потому что поляки тут же попытались восстановить ситуацию XVI-XVII веков, то есть стать для Европы главным восточным государством. А для этого сделали ставку на изоляцию СССР, на постоянную конфронтацию Европы и России, не задумываясь о том, что сами станут первой же ее жертвой. Впрочем, они пали даже раньше — в 1939-м, когда немцы решили ликвидировать польское государство, а русские согласились на его раздел с целью возвращения своих исторических земель.
Но и этот опыт ничему не научил Польшу. Восстановленное в 1944 году государство не вернуло себе восточные земли (населенные преимущественно украинцами и белорусами), но получило взамен более чем щедрую компенсацию в виде огромного куска немецких земель — части Пруссии, Померании и Силезии. Новая Польша при этом оказалась в московской орбите — в социалистическом лагере, в котором вела себя как одна из самых непослушных.
Крушение восточного блока и крах СССР вернули Польшу в Европу, но и там поляки довольно скоро стали бунтарями, защищающими нетолерантные ценности и собственную самостоятельность. При этом они остались верны межвоенным временам, снова сделав ставку на стравливание Европы и России. А в 2013-м, с началом активной фазы борьбы за Украину, Польша и вовсе решила, что пришел ее звездный час. И если ей удастся вырвать Незалежную из рук Москвы, то она сможет стать важнейшей страной Европы. Пусть и не равной Германии, но как минимум снова будет главной восточной опорой Европы, центром альянса стран балтийско-черноморского пояса и щитом от московитов.
То есть в Варшаве хотят вернуть XVI век — и для себя, и для России. Задача масштабнейшая, но зачем при этом гнобить немцев раньше времени, не дожидаясь поражения России? Зачем эти триллионные претензии? Чтобы унизить Берлин? А что будет, если Европа, от лица которой говорит Польша, проиграет России Украину? Чем это обернется для Варшавы? Даже если в ходе развала Украины она получит кусок Незалежной, это усилит ее позиции в противостоянии с Германией? Неужели в Варшаве в самом деле верят, что смогут если не переиграть франко-германский альянс в вопросе определения будущего Европы и ее политики, то стать его полноценной частью? Надежды на англосаксонскую помощь в этой борьбе смешны: Вашингтон и Лондон могут использовать Варшаву во внутриевропейских играх, но они никогда не сделают на нее основную ставку.
Поэтому единственная ситуация, при которой польская стратегия будет казаться оправданной, — это война, долгий и изнуряющий конфликт Европы с Россией. Чем дольше он будет длиться в форме реальной войны за Украину, тем больше внимания будут уделять Польше державы как европейские, так и англосаксонские. Но что будет «в шесть часов вечера после войны», когда попытки вырастить из Украины «новую Польшу» потерпят крах? Об этом Варшаве лучше не думать.
Так как шансов на то, что прорубленное Петром I окно в Европу будет заколочено навсегда, просто нет: рано или поздно оно снова откроется. А значит, поляки не станут вновь главным славянским народом для немцев — это место снова займут русские. И ситуация вернется не в начало XVII века, а в XVIII столетие. Речь не о новом разделе Польши, а о том, что на очередном витке восстановления германо-российских отношений ее просто отодвинут в сторону — в темный угол истории.
